Известные картины
Натюрморт. Фарфор и цветы (1915)
86 на 73 см
Картина находится на хранении в Государственной Третьяковской галерее, Москва.
У культуры, которая возникла в начале 20 века, была небольшая слабость – красивые разнообразные безделушки. Особенно им нравились фарфоровые изделия, стоит упомянуть о их хрупкости, которая являлась очевидным символом той культуры. Также сюда можно отнести декоративность, которая была особенно красива на полотнах. Такими полотнами и изделиями можно было любоваться до конца своих дней – на столько они были прекрасны. Глядя на них, нельзя было думать о чем-то другом. Так и поступал сам Головин.
Он пользовался такими приемами в написании своих натюрмортов. Живые цветы на его картине выступают некими двойниками фарфора. Цветы изображены декоративно, они как-будто перестают быть живыми. Является известным фактом то, что Головин очень любил цветы. Он растил их у себя, холил и лелеял, как детей. Он их писал. Натюрморт Головина не выглядит перегруженным, как может показаться с первого взгляда. Здесь такое огромное количество разных предметов, которые помещены в такое, казалось бы, довольно маленькое пространство.
Кажется, что художник при таких условиях должен преступить критическую черту. Но автору удалось этого избежать. Он как-будто сливает все предметы в торжественную единую симфоническую поэму. Но каждый может заметить, что в картине в такой красоте чувствуется что-то трагичное, как будто автор предчувствовал какую-то катастрофу.
Симфония линий и цвета
Складывается такое ощущение, что «пышные» розы ведут свою определенную музыкальную партию, они как-будто распускают свои бутоны на глазах у всех зрителей. Они распускаются утомленно, изысканно, с тяжестью красоты. Предметы в нижнем углу картины очевидным образом расставлены рукой Головина. Эта бросающаяся в глаза преднамеренность несколько смущает, ибо в ней заключена весть о кратковременности всякой искусственной красоты.
Фарфоровая ваза, со своими плавными переходами и формами, как-будто пришла к нам в гости из великого и прекрасного XVIII века. Ее орнамент, декоративные цветы так и говорят об этом. Неясные флоксы — тоже актеры в этом спектакле. Они недолговечны и, печально осыпаясь, подсказывают нам — все в этой жизни хрупко и ненадежно. И, пожалуй, бессмысленно.
Портрет Шаляпина в роли Олоферна в опере А. Н. Серова «Юдифь» (1908)
163,5 на 212 см
Картина находится в Государственной Третьяковской галерее, Москва
Стоит упомянуть, что Головин и Шаляпин были друзьями. Художник довольно часто бывал в гостях у певца, дарил ему свои работы. Шаляпин навещал Головина в его мастерской, каждый раз был поражен костюмами, который Головин выдумывал. Также они довольно часто встречались на «нейтральной» территории. Известным фактом является и чтение Шаляпиным горьковской пьесы «На дне» у В. Теляковского.
Головин, как непременный советник и любимый театральный художник директора Императорских театров, разумеется, при этом присутствовал. Также они часто встречались и сталкивались в процессе постановки спектаклей. У них не мало совместных работ. Поэтому нет ничего удивительного, что Головин писал портреты своего друга. Более того, Шаляпин был его любимой моделью.
Несколько таких театральных портретов певца в исполнении Головина широко известны: это «Ф. Шаляпин в роли Демона в опере А. Рубинштейна "Демон"» (1906), «Ф. Шаляпин в роли Фарлафа» (1907). «Ф. Шаляпин в роли Мефистофеля в опере Л. Бойто "Мефистофель"» (1909), «Ф. Шаляпин в роли Бориса Годунова» (1912). Также здесь представлен и шедевр Головина.
Шаляпин был довольно разнообразной личностью. Натура великого русского певца была многогранна, а сам он не знал удержу ни в чем. Поэтому и столь «разноречивы» живописные свидетельства о нем, которых насчитывается великое множество. Шаляпин сразу же становился своим в любой новой компании. У него было огромное количество знакомых и друзей среди художников того времени. Отличаясь необыкновенной широтой натуры, веселым и легким нравом, всегдашней готовностью к приключениям, своим гениальным магнетизмом – он всегда притягивал к себе людей.
Многие художники того времени хотели писать его портреты. Федор Шаляпин не отказывался, он любил свои изображения, иронично мотивируя это, по свидетельству Бунина, тем, что «надо же что-нибудь потомству оставить после себя...». Одинаковых картин, где был бы изображен Шаляпин, просто нет. На картине Серова, например, Шаляпин застыл в артистическом полу-развороте, с артистически же прижатой к груди рукой и с печальным выражением лица. Кустодиев изобразил Шаляпина в "контексте" русской Масленицы. Шаляпин очень сильно ценил портреты сделанные Кустодиевым.
Стоит привести очень интересный и довольно любопытный фрагмент из воспоминаний И. Бунина о Шаляпине: «Все время "богатырствовать" было его истинной страстью. Как-то неслись мы с ним на лихаче по зимней ночной Москве из «Праги» в «Стрельну»: мороз жестокий, лихач мчит во весь опор, а он сидит во весь свой рост, распахнувши шубу, говорит и хохочет во все горло, курит так, что искры летят по ветру. Я не выдержал и крикнул: — Что ты над собой делаешь! Замолчи, запахнись и брось папиросу!
— Только напрасно тревожишься: жила у меня - говорит - особенная, русская, все выдержит».
Но Головину достался особенный Шаляпин, в экзотическом образе Олоферна! Согласно Библии, Олоферн был военачальником ассирийского царя Навуходоносора. Он славился своей жестокостью, и соседние народы приходили в ужас от одного его имени. Однажды Олоферн взял в осаду один из израильских городов. Вскоре кончилась вода, и мучимые жаждой горожане были готовы сдаться врагу, но молодая благочестивая вдова Юдифь задумала решительный поступок. Она сменила все траурные одежды на праздничные отправилась во вражеский стан. Она поведала ассирийцам, что может открыть им безопасный путь в город. Олоферн, был поражен красотой девушки, пригласил ее на пир.
После пира девушка была приглашены и в его покои. Там он, опьяненный вином и страстью, заснул, и Юдифь отрубила ему голову. Узнав о том, что они лишились предводителя, ассирийцы бежали. Портрет Головина выглядит страшно. Зная Шаляпина только по портретам и фотографиям, очень трудно поверить, что на картине именно он. Это один из самых эмоциональных и театральных портретов Головина в столь любимом им цикле портретов, запечатлевших артистов в различных ролях. Головин работал над этой картиной по ночам. Чтобы его никто не смог отвлечь от работы.
 Портрет М.А.Кузнецовой-Бенуа |  Комната графа (Головин А.Я.) |  Берег Волги (Головин А.Я.) |