От составителя. Страница 6
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
Третий период, обнимающий 1917—1930 гг., вмещает события огромной исторической важности. Победила Октябрьская революция. Для искусства началась новая эра.
Головину тогда было пятьдесят четыре года. Он только что завершил многолетнюю работу над «Маскарадом». Понятно, что его установившийся почерк остается неизменным, его произведения по-прежнему праздничны, красочны, нарядны. В декорациях и костюмах к балетам «Сольвейг» и «Жар-птица», опере «Севильский цирюльник», в его занавесах для Одесского театра, украшенных гербами Советского Союза, вплетенными в изысканное кружево головинских орнаментов, используются все выразительные средства из его арсенала предшествующих лет. Но для некоторых произведений, в частности для «Маскарада», наступила новая жизнь. В связи с широкой демократизацией театра работы Головина становятся достоянием массового зрителя, получают народное признание.
Всей своей практической деятельностью Головин отстаивал живописную декорацию в тот период, когда в театре господствовали конструктивисты, живопись на сцене отвергалась и приходила в упадок. В советском театрально-декорационном искусстве Головин принадлежал к той группе художников старшего поколения, которые знакомили нового зрителя с богатым наследием прошлого.
Каким бы устоявшимся ни казалось зрелое творчество Головина, в середине 1920-х годов происходят сдвиги и в его искусстве. Содружество с Московским Художественным театром оказалось плодотворным. Станиславский сумел вдохновить мастера, дать необходимое направление его работе, подсказать новые интересные пространственные решения, и при этом не подавить его индивидуальности. Так возник блистательный, жизнерадостный спектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро», воспевающий народ, осмеивающий аристократов,— спектакль, в котором искусство Головина-художника играло одну из главных ролей. В какой-то мере именно здесь Головин вернулся к поискам социальных образов.
«Безумный день, или Женитьба Фигаро» — взлет, завершающий творчество Головина. Оформление этого спектакля — значительное произведение советского театрально-декорационного искусства второй половины 20-х годов, знаменующее наряду с декорациями Крымова («Горячее сердце») и Симова («Бронепоезд 14—69») победу живописной декорации.
Не только театральное наследие Головина представляет интерес и ценность. Головин — станковист и мастер декоративно-прикладного искусства — крупное и характерное явление в искусстве его времени.
В эскизах моделей мебели, оформления интерьеров, майоликах, изразцах для здания «Метрополя» в Москве он проявил себя талантливым и типичным художником русского модерна 1890-х — начала 1900-х годов. Его произведения — в числе лучших. Без их изучения история этого вида искусства будет неполной.
Особое место принадлежит Головину-живописцу, автору декоративных лирических пейзажей, празднично красочных натюрмортов и портретов.
Головин — художник своеобразного театрализованного портрета. Мастер театрально-декорационного искусства, он видит свою модель сквозь призму театра. Его портретируемые чаще всего люди театра — актеры, певцы, художники-декораторы, режиссеры, работники театральных цехов. Он пишет их на фоне декораций или декорационного зала, или ярких, узорчатых тканей, при свете рампы, в костюмах из спектаклей, в гримах. И здесь это не только повод еще раз заговорить языком декоратора, не только стремление передать наиболее характерную обстановку, поразить неожиданным эффектом. Это своего рода «испытание театром». Одни выдерживают его, как Шаляпин, Далматов, Кузмин, Кузнецова-Бенуа, и значительность их личности, темперамента, дарования подчеркивается таким окружением, другие словно сливаются с бутафорией и мишурой, в третьих — внутренняя пустота, контрастируя с красотой фона, еще более обнажается, в четвертых (к ним относятся знаменитые «Испанки») изысканные декоративные уборы оттеняют своеобразие, строгость и красоту народных типов. Таким образом, декоративность головинских портретов отнюдь не является самоцелью, а служит выявлению характера модели.
Портреты кисти Головина ценны не только как содержательные документы, как художественные материалы по истории русского театра, дающие изобразительное представление о многих выдающихся актерах, в частности о Шаляпине в ролях Олоферна, Бориса Годунова, Демона, Мефистофеля. Они выражают определенную тенденцию нашей портретной живописи 1900-х годов — развитие реалистического декоративного портрета. В этом направлении Головин — одна из наиболее ярких фигур.
Влияние театра в большой мере сказалось на станковых работах Головина. Но это воздействие не было односторонним. В свою очередь его искусство портретиста, пейзажиста, мастера натюрморта находило отражение в его театральных произведениях. Так, в эскизах костюмов мы у него всегда видим вполне конкретного, определенного актера в той или иной роли. Нетрудно узнать в эскизах костюмов к «Маскараду» в Нине — Рощину-Инсарову, в баронессе — Тиме, в Арбенине — Юрьева и т.д. Это давало ценнейшие практические результаты, ибо грим, да и весь облик предлагался не отвлеченно, а специально для данного лица, с учетом характерных особенностей внешности исполнителя. Сейчас в советском театрально-декорационном искусстве такой подход к решению костюма не является чем-то исключительным. Тогда же это было настоящим откровением.
В пейзажах Головин умел передать гармоническую красоту природы — ритмичный строй деревьев, музыкальность отражений стволов в зеркальной поверхности воды, причудливые орнаменты, нарисованные ветвями на небе и т.д. Это поэтическое видение природы обогащало и его сценические пейзажи. Из этюдов, привезенных из Испании, родилась «Кармен», из картин, изображающих среднюю полосу России,— «Гроза».
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
 У стен Мадрида (Головин А.Я.) |  Эскиз декорации к балету Лебединое озеро |  Испанка на балконе (Головин А.Я.) |