Встречи и работа с А.Я. Головиным. Страница 2
1-2
Бывало и так, что Александра Яковлевича не удовлетворяло выполнение работы. Тогда он вступал, исправлял и заканчивал ее сам.
Помню такой случай — это было уже тогда, когда мы писали декорации к опере «Севильский цирюльник». Кроме двух декораций — «Улица» и «Комната Бартоло»,— в спектакле имелось также два портальных занавеса, один раздвижной па стороны, а другой цельный подъемный, на котором была изображена «Прогулка» (его опускали во время антрактов). По композиции он представлял собой богатое многофигурное панно: прогуливаясь, проходили двухметровые фигуры испанок и испанцев на фоне угасающего вечернего пейзажа. Мне было поручено написать левую группу фигур, правую писал Вс.В. Теляковский, а наблюдал за нашей работой и принимал в ней непосредственное участие М.П. Зандин. Александр Яковлевич проверял сделанное, но приезжал он уже не каждый день. Помнится, я допустил ошибку, увеличив у одной из мужских фигур размер шага, а потому получилось, что эта фигура спешит и, значит, не гуляет, не отдыхает. Александр Яковлевич деликатно указал мне на это обстоятельство, сам встал на мое место и исправил мою ошибку.
В декорационной мастерской Александра Яковлевича работали на протяжении многих лет всего два помощника — М.П. Зандин и Б.А. Альмединген, а когда второй из них, вскоре после революции, начал работать самостоятельно, по собственным эскизам создавая декорации к спектаклям, на его место пригласили меня. Позднее, когда писались декорации к опере «Севильский цирюльник», к работе был привлечен также Всеволод Владимирович Теляковский. В штате мастерской числился также маляр,— долгие годы эту должность занимал Петр Щеглов. В его обязанности входило приготовление красок, грунтовка холста, уход за кистями, посудой и красками. Вопреки обычаям, существовавшим в старой школе декорационной живописи, в мастерской Головина маляр не работал над живописными холстами, не «раскрывал» небо, не «закрывал» одним тоном большие поверхности холста. В мастерской Головина этого вида работ не было.
Для того чтобы собрать и воспитать группу исполнителей, понимающих его требования, Головин, по договоренности с дирекцией, выбирал и принимал к себе в мастерскую только художников, обладающих близким ему цветовым чутьем. На практической работе в мастерской мы воспитывались, изучая эскизы Александра Яковлевича и приемы их исполнения в натуре: мы старались делать это сознательно, а не механически. С увлечением слушали мы все, что нам говорил Головин, и наблюдали за тем, как он сам работал.
Вспоминается мне фраза Александра Яковлевича, которую он не раз говаривал при мне: «Я не чувствую радости, если не похожу сам с кистью в руке по холсту, растянутому на полу декорационной мастерской, и лично не приму участия в исполнении моих декораций».
Необычайно увлекательно было смотреть, как он сам писал эти декорации или работал над эскизами: он погружался в свои мысли, был глубоко сосредоточен, и никто в это время не решался его обеспокоить. Все кругом него смолкали и усердно работали. Его сосредоточенность и увлеченность работой служили примером для нас, его помощников. Мы были счастливы, когда он хвалил нас, принимал без замечаний пашу работу, улыбался нам и говорил слова одобрения.
Особенную требовательность он проявлял к цветовым отношениям и па них обращал особое внимание. При писании декораций он часто обходился без палитры, а находил «большой цвет», ведущие места декорации, и, набрав дополна круглую кисть краски, писал форму цветом так смачно и сочно, что написанное им место было напоено цветом, дышало им и поднимало живописный тонус всей декорации. Весь свой опыт, все свое умение он сосредоточивал в момент этого ответственного живописного решения.
От линии контура он требовал, чтобы она была живой, прерывистой и выражала пространство, причем видимый контур и предполагаемый, скрытый, необходимо между собой органически связывать, а каждая отдельно взятая деталь должна быть подчинена всей форме того, что изображено на декорации. В декорациях Головина не было типичной для его предшественников обводки контура, поверх которого производилась раскраска. В декорационную живопись он перенес лучшие достижения живописи станковой, любил чистые и яркие тона и гармонические, изысканные их сочетания. Головин был замечательно одарен в отношении композиции орнамента, который неизменно сочинял сам. При этом он исходил из лучших образцов народного или художественного стильного орнамента той или иной эпохи или страны. Но никогда он ничего не копировал в увражах.
Головин всегда считал, что один и тот же художник должен задумать все оформление спектакля, сочинить к нему эскизы и декораций, и костюмов, и бутафории, так как художник создает не безразличный фон, а единый зрительный образ спектакля, выражающий его содержание и замысел. Разумеется, Александр Яковлевич не формулировал все это данными словами, но смысл его речей и всей его творческой практики был именно таков.
1-2
 Александрийский драматический театр (Петербург) |  Портрет Лидии Яковлевны Рыбаковой с дочерью Олей |  Портрет Ф.И. Шаляпина в роли Мефистофеля |