Глава девятая. Страница 2
1 - 2 - 3 - 4
«Недостаточно иметь хороших танцовщиц, недостаточно удачно распределять действующие лица, заставить луну подыматься, а солнце заходить. Недостаточно одевать актеров в богатые и соответствующие эпохе костюмы. Все это в одно и то же время и слишком много и слишком мало. Почему бы два принципа, общие для всех родов искусства, — единство концепции и уважение к содержанию, — не применить и к театру? Нас сумела в этом убедить русская труппа своими «Жар-птицей» и «Шехеразадой»1. А так как некоторые вздыхали о «традициях», то русские возобновили «Жизель»2. Таким образом, мы имели возможность сделать выбор между старым и новым балетами».
Подробно разобрав балет «Жизель», автор формулирует в заключение новые принципы русского балета:
«Прошло время, когда балеты приносили в жертву прима-балерине3. Царство прима-балерины миновало, как и царство тенора. Для того чтобы быть справедливым по отношению к русской труппе, следовало бы избегать малейших упоминаний о ее отдельных исполнителях. Она стоит выше всех индивидуальных ценностей, ее составляющих. Она обладает внешним достоинством казаться неразложимой на отдельные личности и составлять одно целое с произведением, ею изображаемым, так что кажется, будто она родилась от музыки, чтобы раствориться в красках декораций. О «танцовщице в себе», составлявшей «душу» балета наших отцов, обо всей ее яркой прелести мы имеем понятие благодаря прекрасному творчеству художника Дега. Теперь все дело не в «танцовщице», а в «балете».
Оценивая балет «Шехеразада», критик говорит о нем, как о высшем художественном слове нового искусства. «Я не сделаю дерзкой попытки описывать зрелище, исполненное такого небывалого великолепия, — пишет он. — Приходится и к балету применить тот органический и основной закон, который превратил лирическую оперу в драму путем уничтожения вставных «номеров» и вокальных фокусов и полного подчинения формы существу произведения. Русским принадлежит честь инициативы в этом деле и господство в нем, начиная с первой же попытки. Балет тоже становится драмой. И как только он перестал быть простым дивертисментом, он властно призвал на помощь простому танцу высокое искусство мимики, которую никогда не следует отделять от него. Ни одному из зрителей «Шехеразады» не удается разделить эти два, слитые один с другим, Элемента. Как много широты, разнообразия, возвышенности на этом поприще, открывающемся для балета».
Переходя к балету «Жар-птица», Henri Gheon считает его еще более значительным, чем «Шехеразада».
«Несмотря на весь такт авторов, в «Шехеразаде» зрелище слишком преобладает над музыкой. Последняя слишком часто представляет собою нечто вроде простого аккомпанемента. «Жар-птица» — плод интимного сотрудничества хореографа, композитора и художника (Фокина, Стравинского и Головина) — представляет собою чудо восхитительного равновесия между движениями, звуками и формами. Отливающая темно-золотистым цветом декорация заднего плана как будто сделана тем же способом, как и полная оттенков ткань оркестра. В оркестре поистине слышны голоса волшебника и беснующихся ведьм и гномов. Когда пролетает Птица, кажется, что ее несет музыка. Стравинский, Фокин, Головин — я вижу в них одного автора.
Не буду передавать содержание сказки. Она не чувственна, но наивна и чудесна. Она открывает нам двери вымысла, более чистого и более духовного, чем сказка «Шехеразада». Она не захватывает с первого раза, как та, но тихо проникает в нас, и ею уже нельзя утомиться. Живая ласка мелодии, кошмар форм, безумие танцев, прелестная наивность Ивана-царевича — снова погружают нас, но уже с помощью гораздо более утонченного искусства, в восторженное царство сказки нашего детства.
Однако какое все это русское, то, что создают русские, и какое все это в то же время — французское! Какое чувство меры и фантазии, какая серьезная простота, какой вкус! Это Восток Бёрдслея и французских импрессионистов. Головин и Бакст восстанавливают его перед нами после Уильяра и Уальта4.
Это — Восток Дебюсси, это — облагороженный славянский Восток, оплодотворенный Стравинским новой мощной силой. Я надеюсь, что наши музыканты и художники поймут этот урок и вскоре сами дадут нам художественное зрелище. Когда балет и феерия оправдают то увлечение обстановками, которое царит (пока еще без достаточного вкуса) на наших парижских сценах, тогда, может быть, в свою очередь, расцветет в более скромной обстановке и драма».
Французская критика уделяла очень много внимания декорациям и костюмам нашего балета. В рецензиях давались оценки не только танцам, музыке и отдельным артистам, но подробно разбирались декорации. Парижане говорили о том, что русские художники совершили настоящий переворот в существующих взглядах на смысл и значение декоративной части спектаклей. О Бенуа, Баксте, Коровине, Рерихе и других наших мастерах писали не меньше, чем о нашем ансамбле, не меньше, чем о Карсавиной, Нижинском и Фокине.
1 «Жар-птица» — хореографическая сказка в двух картинах, либретто и постановка М. Фокина, музыка И. Стравинского, декорации и костюмы А.Я. Головина. Премьера 25 июня 1910 г. «Шехеразада» — хореографическая драма в одном действии, постановка и танцы М. Фокина, музыка Н.А. Римского-Корсакова, либретто, декорации и костюмы Л.С. Бакста. Премьера 4 июня 1910 г. Оба эти балета были поставлены специально для парижских «Русских сезонов».
2 «Жизель, или Вилисы» — фантастический балет в двух действиях Сен-Жоржа, Т. Готье и Корали, музыка Ад. Адана. Впервые поставлен в Парижском театре Оперы в 1841 г. В Петербурге впервые поставлен в 1842 г. В 1884 и 1899 г. возобновлен в новых редакциях Мариусом Петипа. В дягилевском сезоне 1910 г. был показан в редакции Петипа, с декорациями Бенуа.
3 Автор имеет в виду, что репертуар обычно составляли, ориентируясь только на прима-балерину, в то время как в «Русском балете» царила ансамблевость, неведомая западному балетному театру.
4 Уильяр и Уальт — установить, о ком идет речь, не сдалось.
1 - 2 - 3 - 4
 Эшафот (Головин А.Я.) |  Портрет певицы Валентины Ивановны Кузы |  Эскиз декорации к драме Маленький Йольф |