Глава пятая. Страница 1
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6
Увлечение театром. — Московский Малый театр в 80-х годах. — А.Н. Островский. — М.П. Ермолова. — Первые опыты театральной работы. — В.А. Теляковский. — Сомнения в своих силах. — Артистическая среда. — Постановки «Ледяного дома», «Дон-Кихота», «Лебединого озера», «Псковитянки». — Мой переезд в Петербург. — Ф.И. Шаляпин и его причуды.
Начало моей работы в театре относится к 1898 г., но мое увлечение театром началось гораздо раньше — еще в 70-х годах. Моему раннему увлечению театром способствовало то обстоятельство, что наша семья была дружна с артистической семьей Музилей. Музиль водил меня, девятилетнего мальчика, в Малый театр, устраивал мне место «в оркестре». Оттуда, из ящика оркестра, я с замиранием сердца созерцал происходившее на сцене. Пристрастившись к театру, я сделался его завсегдатаем, видел вблизи актеров, познакомился со многими из них.
Я еще застал на сцене знаменитого комика В.И. Живокини. Его настоящее имя и фамилия были Джиовакино де ла Момо. Это был блестящий комик, подлинный представитель итальянской commedia dell'arte1.
Он пользовался не только успехом, но и самой искренней любовью артистов и публики. Застал я также на сцене Прова Михайловича Садовского, Медведеву, Васильеву. Замечательной комедийной артисткой была Акимова — толстая женщина, с настоящим басом — женский «буфф». Когда, выступая в водевиле «Все мы жаждем любви»2, она выходила на сцену в роли актрисы, явившейся наниматься, и рявкала «Все мы жаждем любви-и...», театр покатывался от хохота.
Музиль был также незаурядным жанровым артистом. После смерти Живокини он унаследовал его фрак, в котором тот венчался в 1820-х годах, и цилиндр, плетенный из китового уса, на зеленой шелковой подкладке; в этом наряде Музиль выступал в «Ревизоре» в роли Бобчинского.
Большую роль в моем пристрастии к театру сыграло и то обстоятельство, что в Поливановской гимназии, где я учился, существовал культ Шекспира. С.А. Юрьев (дядя Ю.М. Юрьева) и Лев Иванович Поливанов основали шекспировское общество. Поливанов был положительно влюблен в Шекспира, и на ученических спектаклях, устраиваемых им, разыгрывались шекспировские драмы. Этими спектаклями руководил сам Поливанов, обладавший несомненным сценическим дарованием; он был знатоком театра и тонким ценителем современных артистов, объяснял нам особенности игры актеров, посвящал нас в психологию шекспировских героев, ярко изображал те или другие моменты сценического действия.
Спектакли наши (я принимал в них участие в качестве «проходящего лица», «без речей») носили весьма оригинальный характер: Л.И. Поливанов, сидя в первом ряду, делал исполнителям замечания не только на репетициях, но и на премьере: «Куда ты лезешь, Петров?» — кричал он ученику, уходившему со сцены не в ту дверь, в какую надо. «Поворачивайся, поворачивайся, Сидоров, живее!» — кричал он какому-нибудь замешкавшемуся персонажу.
Эти спектакли дали мне много ценного. Но особенно полюбился мне Малый театр. Меня волновал даже самый «запах театра», я любил вдыхать запах газа (которым тогда освещали театр), у меня «поджилки тряслись» от восторга, когда взвивался занавес.
Часто посещая Малый театр, я был знаком со многими его артистами — Ленским, Ермоловой, Никулиной и другими. Музиль познакомил меня с А.Н. Островским. Я относился к творчеству Островского с такой любовью, что заучивал наизусть чуть ли не целые пьесы.
Помню я первое впечатление от встречи с Островским: у него был типичный московский облик, но не совсем заурядный — в нем сразу чувствовался большой человек. Широкий лоб, умные глаза, приветливость составляли основные черты этого облика.
В 1885 г. Островский написал свою последнюю пьесу «Не от мира сего»; в том же году он был назначен директором Театрального училища и заведующим репертуаром театров, но и в этой должности пробыл недолго — в 1886 г. Островский умер.
Знакомство с семьей Островского еще больше сблизило меня с Малым театром, который в 80-х и 90-х годах обладал такими прекрасными артистическими силами.
Чего стоила одна М.Н. Ермолова, эта благородная, искренняя артистка, обладавшая таким проникновенным голосом, такой выразительной мимикой, таким верным жестом. Играла ли она Сафо Грильпарцера или Магду в «Родине» Зудермана, леди Макбет или Марию Стюарт, Иоанну д'Арк или Елену Протич (в «Симфонии» М. Чайковского),— она жила своей ролью, отдавала ей всю душу. В жизни она была простым, скромным, сердечным человеком. О ее доброте рассказывались в Москве целые истории с таким же увлечением, с каким рассказывали о вагонах цветов, привозимых для нее из Ниццы.
С театрально-декорационным искусством я ближе познакомился в годы существования Московской частной оперы3, которую субсидировал С.И. Мамонтов. В опере Мамонтова начали работать в качестве художников-декораторов Васнецов, Врубель, Поленов, Серов, Коровин и другие.
1 Commedia dell'arte — театральный жанр, процветавший в XVII и XVIII в. в Италии. Актеры играли не по заученному тексту, а импровизировали, исходя из сценария, намечавшего основные сценические положения. Особенностью этого жанра было то, что персонажи представляли собой стабильные типы-маски: старик купец, ученый педант, хвастливый воин, проныра-слуга, влюбленные, и т.д. Другой особенностью было пользование разными диалектами итальянского языка — венецианским, неаполитанским, бергамским и т.д. Головин имеет в виду склонность Живокини к буффонаде и сценической импровизации.
2 «Все мы жаждем лю6ви» — не то водевиль, не то оперетка, ловко переделанная М. Федоровым из французской пьесы «Ah! que l'amour est agreable!» (См.: A. Вольф. Хроника петербургских театров, ч. 3. СПб., 1884, стр. 40). Была поставлена впервые в 1869 г. в Александрийском театре.
3 Судя по рассказу Головина о том, как он растерялся и каким беспомощным ощутил себя, когда впервые приступил к писанию декорации в Московском Большом театре, можно думать, что в Московской частной опере он знакомился с театрально-декорационным искусством только как зритель.
Однако имеется одно упоминание (единственное среди известных нам печатных источников) о том, что в 1896—1897 г. Головин якобы писал декорации для той же Частной оперы Мамонтова. В воспоминаниях И.И. Титова, старшего мастера сцены Московского Художественного театра, сказано, что в 1896—1897 г. Головин оформлял «Снегурочку» в Русской частной опере, и далее говорится: «Когда на полу мастерской лежали заготовленные им декорации, все проходящие мимо говорили: «Что это, с ума сошел, что ли, художник? Какие-то мазки красной краской поставил?» А когда осветили — получился непроходимый сосновый бор» («О Станиславском». Сборник воспоминаний. М., ВТО, 1948, стр. 244—245).
Не исключена, разумеется, возможность, что Мамонтов в эти же годы, заказав Головину копии с библейских эскизов Александра Иванова, решил испробовать силы Головина и в театре. Но, с другой стороны, оформление «Снегурочки» было выполнено еще в 1886 г. В. Васнецовым, и если за двенадцать лет декорации износились, то можно было заново написать их по существующим эскизам.
Таким образом, вопрос о практическом участии Головина в театре в качестве художника до его приглашения в Московский Большой театр остается открытым.
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6
Содержание
 Фиорды (Головин А.Я.) |  Светлица.Утро (Пролог) |  Александрийский драматический театр (Петербург) |