Глава двенадцатая. Страница 2
1-2
Бесподобен был Варламов и в пьесах Чехова, например в роли Симеонова-Пищика в «Вишневом саду». Зрители покатывались со смеху, когда он с неподражаемой наивностью произносил: «Ницше… философ... величайший, знаменитейший... громадного ума человек, говорит в своих сочинениях, будто фальшивые бумажки делать можно...»
Или: «Один молодой человек рассказывал в вагоне, будто какой-то... великий философ советует прыгать с крыш... — Прыгай! — говорит, и в этом вся задача. Вы подумайте!..»
Сцена была для Варламова родным домом, он сжился с ней, привык выступать в театре по временам ежедневно. Не удивительно, что под старость, когда Варламов не мог выступать так часто, как прежде, он тяготился своей будто бы недостаточной работоспособностью, а иногда подозревал, что ему нарочно не дают ролей, что его «затирают». Видеть Варламова на сцене было настоящей потребностью у всех, кто любил театр, и смерть его всеми была воспринята как незаменимая утрата. (Умер Варламов осенью 1915 г.)
Мне довелось написать портрет К.А. Варламова; это было уже незадолго до его смерти. На нем был надет во время сеансов широкий белый халат, подобие крылатки, без рукавов. Сидел он в широчайшем плетеном кресле, полудиване, — всякое другое кресло было бы ему узко. На ручку кресла была наброшена полосатая ткань, чтоб еще более подчеркнуть белизну основного пятна. Декорация сада служила красочным фоном. Портрет этот был приобретен музеем в Стокгольме.
Несколько раньше был написан портрет другого замечательного артиста Александринского театра. В.П. Далматова. Это был интересный, яркий человек и отличный актер. В его манерах, в движениях, позах было что-то напоминавшее старинные портреты 30—40-х годов. Он одинаково хорошо держался на сцене и в жизни. Позировал он стоя, в сюртуке, заложив левую руку в карман, в правой держал папиросу. Работа шла успешно, портрет был в общих чертах уже вполне намечен, когда Далматов заболел и вскоре умер. С его кончиной театр лишился одного из самых видных своих артистов.
Доканчивать портрет, не имея перед собой живой модели, а пользуясь фотографиями или работая по памяти, мне не хотелось. Я передал его Музею академических театров, где он и находится. На портрете сделана надпись: «Сеансы прерваны кончиной В.П. Далматова. 1912 г.»
В 1912 г. неожиданно погиб молодой талантливый Н.Н. Сапунов. Одно время он был моим помощником — писал по моему эскизу декорации для балета «Жар-птица» (парижская постановка). Сапунов погиб в Териоках, во время катания на лодке: лодка опрокинулась, спутники Сапунова спаслись, он утонул. Эта гибель была чем-то роковым: смерть на воде была предсказана Сапунову какой-то цыганкой, и он всегда боялся воды. Говорят, его последними словами, когда он вынырнул на минуту, были: «Самое ужасное, что я не умею плавать!» Смерть Сапунова произвела удручающее впечатление на всех, знавших этого оригинального человека.
Мне живо вспоминается его щеголеватая фигура, его бородка, палка с набалдашником, его «словечки». Он умел остро и сжато оценивать художественные произведения. Его любимым словечком было — «низок». О всяком «сомнительном» произведении искусства он говорил кратко: «это — низок». В живописи Сапунова есть что-то странно обаятельное, что-то такое, что было в нем самом.
Помнится, когда в 1915 г. я писал в Москве портрет Высоцкой, в открытую дверь был виден висевший в соседней комнате прекрасный натюрморт Сапунова — золоченые вазы и синие с позолотой чашки. Картина эта была так притягательна, что в перерывах между работой я каждый раз подходил к ней и подолгу ею любовался.
Незадолго перед войной 1914 г. у меня возникло желание написать портрет А.Н. Скрябина. Познакомил меня с ним П.П. Сувчинский1,
пригласивший его ко мне в мастерскую. Припоминаю, что этому приглашению предшествовали особые тактические приемы, был приглашен в тот же день Зилоти2, как человек, популярный в музыкальных кругах и близко знавший Скрябина, разговор о портрете велся исподволь, и т.д.
Скрябин интересовал меня как замечательный музыкальный талант, яркий и своеобразный. Как человек, он казался мне несколько загадочным, странным. Он был из тех людей, о которых не знаешь, как к ним «подойти». Держался он довольно замкнуто, предпочитал беседовать на отвлеченные музыкальные темы. Будучи в хорошем настроении, он оживлялся и становился увлекательным собеседником. Но это, кажется, бывало с ним редко.
Скрябина я написал во весь рост, во фраке. Позировал он не очень старательно и однажды удивил меня своим поведением: в то время как я сосредоточился над своей работой и смотрел на холст, а не на модель, Скрябин тихонько подошел ко мне сзади. Не замечая этого, я продолжал работать, а когда поднял глаза, чтобы взглянуть на модель, увидел, что Скрябин исчез. Я был озадачен: по-видимому, он ушел? Но оказалось, что Скрябин уже давно стоит за моей спиной и наблюдает за работой, решив, что я могу обойтись без модели.
В 1915 г. Скрябин умер, и портрет мне пришлось заканчивать уже по памяти. Потом у меня взял его торговец картинами Чеккато и отвез в Москву. Там он предлагал портрет Третьяковской галерее, которая собиралась его купить, но не располагала в то время свободными средствами. Чеккато продал портрет Скрябина какому-то московскому меценату, но кому именно — не помню, и дальнейшая судьба этого портрета мне неизвестна3.
Из театральных начинаний и замыслов в годы войны отмечу подготовительную работу к постановке «Маскарада». Эта постановка была, впрочем, задумана еще до войны. Не помню точно, в каком году состоялось первое заседание, посвященное этой постановке. Помню только, что Мейерхольд сделал на этом заседании обстоятельный доклад, который долго обсуждался, а затем начались репетиции, но свет рампы «Маскарад» увидел только перед самой революцией.
1 П.П. Сувчинский — в 1914—1915 гг. издатель журнала «Музыкальный современник», личный друг Головина, написавшего в те же годы портреты Сувчинского и его матери.
2 А.И. Зилоти — пианист, дирижер, музыкальный деятель. В 1917 г. стоял во главе Мариинского театра.
3 До последнего времени портрет А.Н. Скрябина находился в собрании дирижера Московского Большого театра профессора Н.С. Голованова.
1-2
Следующая глава
 Хоромы княгини (Головин А.Я.) |  Александр Головин |  Александр Головин. Автопортрет |