Глава двенадцатая. Страница 1
1-2
М.Г. Савина. — К.А. Варламов и его главные роли. Портреты Варламова и Далматова. — Портрет А.Н. Скрябина. — Гибель Н.Н. Сапунова.
Мои воспоминания о М.Г. Савиной связаны с некоторыми огорчениями, правда, не очень глубокими. Дело в том, что М.Г. Савина относилась к работе художников-декораторов довольно равнодушно; более того, ей казалось (и возможно, что иной раз она была права), что замыслы художников мешают работе актеров на сцене. Целых семь лет мы не знакомились, хотя и работали вместе на сцене.
«Головин мешает мне ходить по сцене», — жаловалась иногда артистка по поводу тех или иных постановочных затей. Мария Гавриловна была почитательницей спокойных, тщательно выписанных «по старинке» декораций, и ей не нравились импрессионистические мазки.
Помню, я впервые познакомился с ней уже после семи лет совместной службы в Александрийском театре на репетиции «Мертвого города» д`Аннунцио. Когда она сходила с лестницы, устроенной на сцене, я подал ей руку, чтобы помочь спуститься, и услышал признание:
— Я боюсь художников!
— Отчего, Мария Гавриловна?
— Я боюсь художников, — повторила она, со своим обычным носовым прононсом, — помилуйте, вон там на задней декорации какие-то холерные вибрионы. Да, да, настоящие холерные вибрионы. Эта шутка относилась к мелким мазкам, которыми была написана декорация.
Савина обладала бесспорным дарованием. Особенно нравилась мне ее игра в роли «Дикарки»; очень удавался ей репертуар Островского, где она создала столько ролей. К сожалению, крайне портил впечатление ее голос, неприятного резкого носового тембра.
В январе 1911 г. праздновался 35-летний юбилей Варламова, прошедший необычайно торжественно. Юбиляр выступил в роли Грознова в пьесе Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». После этого вечера (в Александрийском театре) Варламов спустя несколько дней появился в комедии Островского «Не в свои сани не садись» (роль Русакова), поставленной в честь его в Большом зале Консерватории. Варламов более чем кто-либо из артистов его эпохи был связан с театром Островского, являясь одним из самых лучших исполнителей пьес этого драматурга. Подобно тому как пьесы Островского проникнуты глубоко народным, самобытным русским стилем, так и Варламов был весь проникнут подлинно народным, глубоко русским духом. Островским написано, если не ошибаюсь, около пятидесяти пьес. Варламов выступал в двадцати девяти из них в различных ролях, создав приблизительно сорок сценических образов — ярких, красочных, незабываемых. Купеческие самодуры, принадлежавшие к излюбленным персонажам Островского, находили в творчестве Варламова удивительно яркое воплощение. Все эти грозные, раздобревшие, неповоротливые Титы Титычи вставали перед нами как живые в талантливом изображении Варламова. Его собственная фигура — массивная, монументальная — превосходно соответствовала стилю тяжеловесных, разжиревших купцов.
У Варламова был мощный, сочный голос, вероятно, хорошо памятный всем, кто видывал его на сцене. В этом голосе было невероятное разнообразие оттенков — целая гамма различных интонаций. Замечательна была и жестикуляция актера, всегда продуманная, выразительная, красноречивая. О юморе Варламова нечего и говорить: зрительный зал не смеялся, а положительно гремел от безудержного хохота, заглушавшего порой речь актеров. Стоило Варламову улыбнуться, как улыбка пробегала по всему зрительному залу — от первых рядов партера до райка; стоило ему сказать что-нибудь забавное, как по залу проносились взрывы смеха, какой-то гомерический хохот. Любое слово он подавал как-то особенно вкусно и сочно, сопровождая его прищуриванием глаз, подмигиванием, каким-нибудь движением рта или своеобразным жестом.
Наряду с пьесами Островского, Варламов чувствовал, как родную стихию, театр Гоголя. Он играл, как известно, роли Городничего, Ляпкина-Тяпкина, Земляники, Осипа в «Ревизоре», Яичницы в «Женитьбе», Чичикова, Собакевича и Бетрищева — в переделке «Мертвых душ» и др. Талант Варламова находился в прекрасном соответствии с характером гоголевского творчества. Константин Александрович преклонялся перед гением Гоголя и однажды, незадолго до смерти, сказал: «На том свете с Гоголем встречусь. Очень приятно будет познакомиться. Удивительный!»
Великолепен был Варламов в роли Осипа. Вспоминается, как он передавал слова о преимуществах петербургской жизни перед деревенской. «Кеятры, собаки тебе танцуют, и все, что хочешь...»
Одна из лучших ролей Варламова — Сганарель в «Дон-Жуане». Он был как бы создан для этой роли. На репетициях этой комедии К.А. Варламов говорил о Мейерхольде: «Вот это режиссер! Он не сажает меня по анфиладе в четвертую комнату, где меня никто не видит и я никого не вижу, а поместил на авансцену. Вот все говорили: «Мейерхольд, Мейерхольд!», а вот он устроил так, что все меня видят и я вижу всех».
На авансцене были два больших табурета для Варламова; их окружали ширмочки с оконцами, и за ними помещались суфлеры, чем был тоже очень доволен Варламов, и от этого весьма выиграли длительные и напыщенные речи Сганареля к Дон-Жуану. Как был забавен и хорош Варламов в этой роли!.. Сцена, когда их обоих вытащили из воды, вызывала каждый раз гомерический смех, долго не смолкавший хохот. Точно это был прирожденный Сганарель.
1-2
Содержание
 Хоромы княгини (Головин А.Я.) |  Александр Головин |  Александр Головин. Автопортрет |